Дядивитины Сказки

Ероха был крутым парнем. На районе его уважали — он был сильным, здоровым, а главное, темпераментным — мог чуть что отвесить за будь здоров. Слово «темпераментный» Ерохе нравилось особенно сильно, он всегда млел и радовался, когда его так называли. Но больше всего Ероху уважали за то, что он сидел. «Ограбили киосок» — с нарочитой небрежностью бросал он. Вообще-то, тогда все грабили киоски — дело было тринадцать лет назад.

А теперь Ерохе уже двадцать семь. Он уже давно понял, чего хочет от жизни. Главное, он хотел что-нибудь оставить после себя. Дом, дерево, сыновей… что там ещё оставляют. В общем, он ещё не определился, что конкретно хотел бы оставить.

Они с малой стояли на привокзальной площади — в очереди за чебуреками. И пока стояли, он рассказывал ей, как они вчера с пацанами долюбились до одного лоха. Подобные повествования Ероха всегда вел одинаково: неспешно, смакуя каждое слово, произнося их почти по слогам. «Короче он меня на языке вообще не вывез, — с вальяжной улыбкой говорил он. — Я ему короче сразу говорю: ты ваще кто по жизни… и все ему пи…» — тут Ероху случайно толкнул рукавом какой-то мужик. «Э нах, ты че, братуха, тише будь, не вишь я с девушкой стою…», — и Ероха отвернулся от мужика, давая понять, что разговор окончен. «У тебя темперамент», — смущенно улыбнулась Наталья. И Ероха разомлел и разулыбался, видя в её глазах искреннее восхищение его силой и остроумием.

Наконец до них дошла очередь. Ероха купил себе два чебурека и две бутылки «Балтики кулера» — это было его любимое пиво. Наталья ничего брать не стала, она и так только что съела сосиску в тесте.

Они ехали в город — Ерохе надо было зачем-то в гараж к пацанам. Он привычно повесил на плечо белую лаковую Натальину сумку — заботился. Они устроились на сиденье маршрутки, сам Ероха сел с краю, а Наталью пустил к окну — он, действительно, очень о ней заботился. Один чебурек и одно пиво Ероха положил в карман-сетку на впереди стоящем кресле. А второй чебурек он стал есть, запивая вторым пивом. По салону разошелся отвратительный запах спортного вперемешку с мясом. Но Ероха был в сетчатой майке, и все могли видеть церковь на его плече и женщину на лопатке. Поэтому никто ничего не говорил. Только одна девка поморщилась. Ероха таких девок ненавидел — цивильное общество, мать их. Вот его малая — другое дело. И, действительно, Наталья в этот момент думала: «Какой у меня смелый, крутой парень, ничего не боится, никто не смеет ему прекословить!». Ероха это понял и ласково обнял Наталью.

Маршрутку тряхнуло на кочке, и Ерохино пиво упало и разлилось по полу. Зловоние стало ещё менее выносимым. Водитель возмущенно развел руками, а Ероха только цокнул языком. На самом деле, он просто не знал, что ещё сделать — не извиняться же. Но Наталья снова подумала: «Да, он у меня самый крутой».
— Здесь остановку сделай, — крикнул он водителю .
— Здесь нельзя, дорога, — ответил тот.
— Здесь выйти надо! Че непонятного? — разозлился Ероха и кинул ему двадцать рублей. Деньги упали прямо на пол, подбирать их он, разумеется, не стал.
— Ешкин кот, да выходи, черт с тобой! — шофер остановил машину.

Ероха только успел вылезти из газели, как его сбила пролетавшая мимо легковушка. Он скончался на месте.
После себя Ероха оставил две мятые десятки и пивные разводы на полу.