Дядивитины Сказки

Очки
Школой меня пугали почему-то начиная с садика. Мол, пойдешь в школу, «а ведь там все по-другому!». Что именно в школе будет «по-другому», в запугиваниях не уточнялось. Хотя я подозревал, что в школе меня будут называть только по фамилии, чего я очень не любил (сказались тяжелые детсадовские будни). Впрочем, до школы оставалось еще пара лет, я и терпеливо ждал.
Первого сентября я выяснил, что школа, в общем то, не очень страшная. Даже не было похоже, что тут меня будут называть только по фамилии, в воздухе пахло надеждой и на имя. Поэтому я бодро вошел в класс, где уже толпились такие же первоклассники с родителями. Учительница, как оказалось, нам досталась самая лучшая в мире. По крайней мере, по ее доброму виду это можно было утверждать уверенно. Учительницу звали Татьяна Ивановна.
Когда родители ушли и начался первый урок, я выяснил, что школа – это не так весело, как я предполагал. Учительница сказала всем открыть букварь и повторять за ней буквы. Медленные оканья и аканья со всех сторон действовали на нервы. Читать я научился в 4 года, а к 7-ми уже прочитывал «детские детективы» по одному в неделю. К тому же, выяснилось, что учительница смотрит почему-то только на меня. Когда бы я не поднял на нее глаза – она смотрела прямо на меня. Тогда я сложил ладони трубочками и приставил их к глазам. Стало легче.
В конце урока Татьяна Ивановна не выдержала и сказала во всеуслышанье «а Данил на меня так и будет сквозь очки смотреть?». Я даже не обиделся, за имя был готов простить все. «Очки» я убрал. Первый контакт был налажен.

Физрук
Физкультуру я не взлюбил сразу.
Вел ее суровый щетинистый коренастый мужичок. Имя ему было Михаил Артемьевич. Говорили, что он в гневе сломал сыну руку. Методы его были бессмысленны и беспощадны. Он любил громко орать и ставить кучу двоек и троек на каждом уроке. Нормативы были тоже диковаты: например, даже родители на собрании удивлялись, как можно в течении минуты 100 раз прыгнуть через скакалку? Оказалось, можно. Но при одном условии – если ты Михаил Артемьевич. Любое другое существо в нашей школе сделать этого не могло.
Обычным делом были «наказательные» круги вокруг школы. Не сказал вовремя «здесь!»? Беги вокруг школы. Забыл вторую обувь? Пять кружков. Шепнул что-то на построении соседу? Ну, ты в курсе…
Еще одной фишкой Михаила Артемьевича был шпагат. Из урока в урок он терзал этим шпагатом всех до едина. Садилась на него лишь одна полубезумная девочка, которая занималась танцами. Остальные только зазря травмировали себе паховые области.
Вообще, физрук был мужик довольно свойский. Уличные занятия продолжались у нас до глубокой осени. Один раз, прямо на первом уроке в восемь утра, мы выбежали на школьный стадион, на котором лежал нерастаявшими островками первый снежок. «В Черепаново – уже 16 сантиметров!» – доверительно сообщил мне Михаил Артемьевич. Я молча, с пониманием дела кивнул ему. Я не понимал, почему он рассказал это именно мне, и что такое это «вчерепаново», и почему оно уже 16 сантиметров. Хотя я допускал, что это что-то очень важное, и что оно продвинулось уже довольно далеко для подобных дел, потому что иначе бы Михаил Артемьевич не стал бы мне об этом рассказывать. Я постоял возле него еще чуть-чуть и побежал по мерзлой траве стадиона к островкам снега, который уже почти весь растащили на «снаряды».
Спустя год Михаила Артемьевича уволили за то, что он заставил девочку из нашего класса кувыркнуться на мате, где лежал обруч. Девочка сломала себе позвоночник , а он не заметил этого до конца занятия. Я и еще одна девочка практически на руках несли ее домой.